Великая Отечественная война в судьбах бывших сотрудников Государственного музея А.С. Пушкина, его друзей, соратников и дарителей…
Великая Отечественная война в судьбах бывших сотрудников
Государственного музея А.С. Пушкина, его друзей, соратников и дарителей…
Государственного музея А.С. Пушкина, его друзей, соратников и дарителей…
Александр Зиновьевич Крейн (1920 – 2000), основатель и первый директор нашего музея; один из самых ярких дарителей музея – петербуржец (ленинградец), инженер-строитель Павел Викентьевич Губар (1885-1976); потомки самого А.С. Пушкина – его правнук Григорий Григорьевич Пушкин (1913-1997), праправнуки великого поэта Сергей и Борис Пушкины, Сергей Клименко, Александр и Олег Кологривовы… Они и многие другие участники Великой Отечественной войны в мирной жизни внесли свой вклад в создание и развитие московского музея поэта. О них рассказывает один из разделов выставки «И славили Отчизну меч и слово…», которая проходит сегодня на Пречистенке. Конечно, не все сотрудники музея, чьи жизни опалила война, упомянуты на этой выставке. Не все сражались на фронте, многие ковали победу в тылу. У всех была одна война и одна цель – победить фашистов и вернуться к мирной жизни. И судьба их заслуживает того, чтобы рассказать о ней.
Ветеран Нина Алексеевна Розанова – одна из тех скромных участников войны, которые не могут похвастать героическими боевыми заслугами, но без их труда, стойкости, надежды и веры страна никак не смогла бы выстоять.Нина Алексеевна прослужила в музее более 20 лет, а пришла работать на Пречистенку, когда ей было уже под 70! По профессии она – геолог-разведчик, кандидат геолого-минералогических наук, имеет более 60 научных трудов, около полувека проработала по специальности. А в музей пришла потому, что после ухода на пенсию просто не могла сидеть без дела и, конечно, из любви к Пушкину и русской литературе. Сначала работала обычным смотрителем в залах экспозиции, а потом перешла – благо, образование и широкий кругозор позволяли это – в отдел книжных фондов, где занималась учетом. Нина Алексеевна стала и одним из дарителей музея, передав в фонды некоторые семейные реликвии и портреты. Ушла же на отдых Нина Алексеевна только в 90, когда начала стремительно терять зрение. Сегодня Н.А. Розановой уже 97 лет! У нее, по-прежнему, светлая память и, не смотря, на неизбежную уже слабость, она полна жизнелюбия. И дай ей Бог, еще многие лета!
Судьба Нины Алексеевны Розанова из тех, о ком можно писать романы. Впрочем, как многих людей тех поколений, чья жизнь пришлась на бурный и полный испытаний ХХ век.
Нина Алексеевна принадлежит к роду знаменитых Розановых. Василию Васильевичу Розанову, известному религиозному философу и публицисту, она приходится внучатой племянницей. Ее отец, Алексей Николаевич Розанов – сын старшего брата В.В. Розанова Николая. Рано потеряв родителей, Николай практически взял на себя воспитание и образование младшего брата. В своих воспоминаниях философ писал: «Нет сомнения, что я совершенно погиб бы, не «подбери» меня старший брат Николай, к этому времени закончивший Казанский университет. Он дал мне все средства образования и, словом, был отцом».
Нина Алексеевна родилась 11 августа 1917 года. Время лихое, круто менялась жизнь – сначала февральская революция, потом октябрьская. В Москве неспокойно, начались перебои с продуктами. Девочка росла слабой и отец отправил маму с Ниной и ее старшим братиком на Украину, под Полтаву – там, все же, фрукты… Думали ненадолго, но получилось на 3 с лишним года. В Москву Нина с мамой и братом вернулись только в 21-м. Свое детство Нина Алексеевна вспоминает, как очень счастливое. Любящие родители, живая, творческая атмосфера дома, интересные гости. Отец в Ниночке души не чаял, называл ее маленькой феей, сочинял ей сказки и посвящал стихи. Он был геологом, но при этом очень разносторонне одаренным человеком. Главным делом жизни, конечно, была геологоразведка. А.Н. Розанов был серьезным ученым и талантливым практиком. Работал вместе с И.М. Губкиным, известным геологом, академиком, основателем отечественной нефтяной геологии. Счастливая жизнь семьи и безмятежное детство Нины закончилась в 33-м, когда по обвинению в идеологической измене (якобы он поделился с немцами информацией о нефтяных месторождениях) отец был арестован и сослан на работы в Норильск. Мама, дождавшись, когда старшему сыну минует 18 лет, добровольно поехала за мужем в Сибирь, чтобы помочь ему выжить. Больше ее дети не видели, она умерла в 44-м.
Последние годы школьной жизни Нине Алексеевне пришлось жить с клеймом «дочь врага народа». О том, что она из рода Розановых, говорить было не только не принято, но и опасно. Нина Алексеевна вспоминает такой эпизод: она с классом – на экскурсии в Третьяковке, вдруг видит подпись под портретом «Вас.Вас. Розанов». «О, так это же мой двоюродный дед! – говорит однокласснику. А тот, понимающий уже, что к чему, шикает в ответ: «Ты с ума сошла, молчи лучше…».
Закончила школу Нина в 1936-м. Куда поступать сомнений не было – пошла по стопам отца, в геологоразведочный институт. Хотя надеяться могла теперь только на себя. Не смотря на очень хорошие экзаменационные оценки, в институт ее не приняли, хотя в числе зачисленных были такие, что по вступительным результатам «в подметки ей не годились».
– И вот, – рассказывает Нина Сергеевна, – сижу под доской с результатами зачисления в отчаянии. Подходит какой-то уже взрослый дядечка: «Что плачешь? – спрашивает, – А, может, ошибка, давай еще раз посмотрим. Розанова? А Алексею Николаевичу, случаем, не родственница? Дочь?! Идем к ректору…». Он оказался одним из учеников отца, которого чрезвычайно уважали в институте, и пробил зачисление в институт, правда, без стипендии.
Жилось очень трудно. Маме только изредка удавалось прислать из Норильска денег. «Если бы не Зингеры, соседи по квартире, не знаю, как пришлось бы… Они и сами не шиковали, но мне всегда подкармливали. Удивительного характера и при этом доброты была тётя Роза, дом и семью держала так, что для многих и примером, и авторитетом была. А ведь простая женщина, всего 6 классов образования… Не то, что моя невестка, жена брата. Очень она гордилась своим дворянским происхождением (из рода адмирала Корсакова) – меня «разночинкой» презрительно называла. Но только вот, когда поссорились мы из-за отцовского пианино и еще какой-то мебели, которые она из моей, т.е. родительской комнаты к себе захотела перетащить, перестала со мной общаться. Не то, что помогать, к обеду семейному звать, а и разговаривать перестала. Даже в самые страшные военные годы «чужой» мне была. Такие вот дела...
Выпускные экзамены и защита диплома пришлись на 1941 год. Я на последнем курсе замуж вышла и ребенка ждала. Поэтому защиту мне переложили на осень. А муж – он тоже был связан с геологией – по распределению был отправлен в Магадан, на прииски. Так что, когда началась война, я оказалась на сносях и совсем одна. О том, что фашисты напали на СССР, узнала, как многие, по радио – в комнате висела у нас черная тарелка…
Не могу сказать, что испугалась тогда. Не тем мысли были заняты, да и молодые были, наивные, все казалось нипочём. Страх пришел, когда город начали бомбить. 19 июля я родила мальчика, а 22 на Москву упали первые бомбы. И представляете, в первый же день одна из них упала в палисадник роддома (им. Клары Цеткин), где я лежала. Но не взорвалась! Нам потом рассказали, что снаряд без запала оказался, и записку в нем нашли «Эта не взорвется, мы с вами!». Так вот, антифашисты на немецком заводе нам тогда, возможно, жизнь спасли.
Потом к бомбежкам я даже привыкла. Жили мы у Садового кольца, в районе Таганки. Бомбоубежище находилась у нас в доме. Наша квартира была на последнем, 8-м этаже. Лифты не работали. Поначалу я по тревоге – ребенка в одеяло, сумку через плечо и бегом вниз. Но когда чуть не разбилась пару раз, упав с ребенком со ступенек, перестала бегать. Будь, что будет! И зажигалок я тоже не тушила – молодых матерей с младенцами жалели, не брали в домовые отряды.
Я всю войну в Москве прожила. Когда отцовское ведомство уезжало в эвакуацию, мне предложили попробовать втиснуться в переполненные вагоны, но собраться нужно было за два часа, и взять только ребенка и рюкзак с самым необходимым и я отказалась. Ну, куда я, без диплома? Как потом буду жить? В Москве остались 2-3 кафедры в институте, надо мной сжалились, взяли лаборантом и предложили защищаться. И назначили дату – 16 октября.
Очень хорошо помню этот день. Точнее, ночь перед защитой. Нервничала, постоянно просыпалась и слышу, уже за полночь, с улицы доносятся странные звуки, как будто кто-то, не останавливаясь, метет огромной метлой: «Шш-рр, шш-рр…». Выглянула в окно, а там солдаты, отряд за отрядом – армия покидала Москву. Тихо, в кромешной темноте, чтобы не поднимать паники. Вот этот страх и растерянность я запомнила…Последние месяцы осени 41-го были очень тяжелыми и голодными. Я была почти в отчаянии. Денег и еды едва хватало, чтобы просто держаться. Дома – ни газа, ни тепла. В декабре брат вернулся из ополчения, тоже был растерян – кому он, геолог, сейчас нужен? Но вдруг всё образовалось! При Академии наук по инициативе ученых была создана Комиссия по геолого-географическому обслуживанию Советской Армии. Оказалось геологические специальности еще как нужны были, и для фронта, и для тыла.
Комиссию возглавил Александр Ферсман, известный ученый, геолог-минеролог. Он хорошо знал и уважал отца и взял нас с братом в новое ведомство. Мы были приравнены к военнослужащим, со всеми полагающимися привилегиями. Для меня, одинокой матери с полугодовалым сыном, самым главным стал расширенное продовольственное обеспечение! Никогда не забуду свой первый военный паёк: литр растительного масла, килограмм сливочного, сахар, килограмм крупы. В тот раз дали овсянку. Я, абсолютно счастливая, вернувшись домой, сразу бросилась варить кашу, предвкушала ее знакомый с детства. Ну и, конечно, от незнания плюхнула хлопьев столько, что каша превратилась в огромный сгусток, который очень быстро окаменел. Этот камень я грызла потом в течение нескольких дней…
В ведении нашей комиссии были все вопросы, связанные с геологоразведкой почвы, в тех местах, где шли бои или строили оборонительные укрепления. Каждые две недели мы составляли сводки и справки по геологоразведке оборонительных линий фронта. Перед тем, как рыть окопы, например, на передовые командировались отряды геологов, которые проводили анализ почвы, определяли возможности для строительства укреплений. Ведь, нет же смысла тратить силы и средства, чтобы рыть окопы, там, где под слоем земли – гранит. Геологи определяли нахождение карстовых пещер, новые источники воды...
Нас девчат, на передовую старались не отправлять, но, все же, несколько раз и я выезжала на фронт. Хочу особо отметить, что очень важным для нас был настрой. Ферсман, председатель комитета, намеренно создавал и берег в нашем коллективе атмосферу оптимизма и надежности. Вера и надежды давали нам большие силы…
Конечно, мы спросили Нину Алексеевну, каким помнит она тот майский день, когда объявили победу? Помнит ли восторг, танцевала ли на улицах, смотрела ли салют? Нина Алексеевна покачала головой: «Поверите ли, не помню этого дня почти. Мы, конечно, уже чувствовали, что скоро настанет долгожданный мир, но продолжали жить, как многие дни в войну. Мы же работали допоздна, потом я бежала в детский сад, забирать сына. Надо было его накормить, уложить, книжку ему почитать… Часто засыпала вместе с ним. Так было, наверное, и в тот день. Но, так ли это важно, что я не кричала «ура!» и не танцевала тогда вместе со всеми? Главное, что мы Победы дождались!!! Я знала, что сделала для нее все, что могла – сохранила сына, принесла пользу фронту своим образованием и специальностью, дождалась мужа. А 9 мая стал для меня на всю жизнь одним из главных праздников! Могла ли я думать, что буду встречать аж, 70-летие Победы? Но это так и я счастлива!
P.S.
Радостная новость!
Фотопортрет Нины Алексеевны Розановой, сделанный фотографом музея Владиславом Карукиным в апреле 2015 года,
получил Первую премию на фотоконкурсе, посвященным ветеранам войны,
который проводил Комитет профсоюзов работников культуры. Поздравляем Победителей!
Радостная новость!
Фотопортрет Нины Алексеевны Розановой, сделанный фотографом музея Владиславом Карукиным в апреле 2015 года,
получил Первую премию на фотоконкурсе, посвященным ветеранам войны,
который проводил Комитет профсоюзов работников культуры. Поздравляем Победителей!
Александр Зиновьевич Крейн (1920 – 2000), основатель и первый директор Государственного музея А.С. Пушкина, 8 августа 1941 года, будучи студентом третьего курса ИФЛИ, был призван в армию по мобилизации Сокольнического райвоенкомата Москвы и направлен в школу младших лейтенантов в Ростов Великий. В октябре 1941 стал курсантом Ленинградского военно-инженерного училища, эвакуированного в Кострому. С марта 1942 находился в действующей армии. Войну закончил в Берлине в ноябре 1945 года офицером 61 армии I-го Белорусского фронта в звании майора. Награжден орденами «Красной звезды», «Отечественной войны» I и II степени; медалями – «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне» и др. В одном из своих интервью, отвечая на вопрос о том, как затронула война его судьбу, Александр Зиновьевич ответил:
«Мне повезло: остался жив. Робкого, слабосильного студентика война чудом превратила в командира, открыла неведомые до того миры самых разных людей, научила взаимоотношениям и работе с ними, стала не академическим, а жизненным университетом, что, вероятно, в корне предопределило мою судьбу».
Один из самых ярких дарителей музея – петербуржец (ленинградец), инженер-строитель Павел Викентьевич Губар (1885-1976). За долгую жизнь он собрал уникальную антикварную коллекцию – книги, миниатюры, рисунки, гравюры, литографии, связанные с пушкинской эпохой (свыше 5 000 ед.). Во время войны Павел Викентьевич с женой отказались от предложенной им эвакуации и остались в блокадном Ленинграде, чтобы спасти свою коллекцию. Несколько дней они бережно упаковывали ее, складывая в пачки и обшивая рогожей. На каждой пачке была повешена бирка: «Коллекция П.В. Губара, передать в музей. «Если мы погибнем, коллекция останется», – повторял жене П.В. Губар. Они пережили блокаду и стойко перенесли ее испытания вместе со всеми жителями города, но за все время не продали и не обменяли на хлеб ни одной вещи. И не приобрели ни одной! После своей смерти Губар завещал всю свою коллекцию московскому музею А.С. Пушкина. В 1977 году она была передана в дар музею вдовой коллекционера, А.Г. Ливер.
Не прошла война мимо потомков А.С. Пушкина. На разных фронтах ее героически сражались «За Родину и Пушкина!» праправнуки великого поэта – Сергей и Борис Пушкины, Сергей Клименко, Александр и Олег Кологривовы. К счастью, все они остались живы. Вернулся живым с войны и прямой потомок поэта, его правнук Григорий Григорьевич Пушкин (1913-1997). В сентябре 1941 года он добровольно ушел в специальный партизанский отряд, который действовал на Наро-Фоминском и Волоколамском направлениях. Был разведчиком. Командовал подразделением особого назначения. С 1942 воевал сначала на Западном фронте, а позднее на Втором Украинском. Участвовал в освобождении Калинина (ныне – Тверь), в сражался под Старой Руссой, на Курской дуге, освобождал Сумы, Харьков, Николаев. Был контужен при форсировании Днепра. Воевал под Керчью…
