Выставка «История одной дружбы». К 200-летию написания посланий А.С. Пушкина "Баратынскому: Из Бессарабии" и "Я жду обещанной тетради…"

 Государственный музей А. С. Пушкина – Галерея ГМП
Пречистенка, 12/2, ст. м. «Кропоткинская

«История одной дружбы»
К 200-летию написания посланий А.С. Пушкина "Баратынскому: Из Бессарабии" и "Я жду обещанной тетради…"

Время работы выставки:
с 12 июля по 30 октября

Выставка является продолжением большого выставочного проекта «Пушкинский календарь». В этом новом, созданном в 2020 году разделе постоянной экспозиции, в канун юбилейных дат демонстрируются материалы, связанные с историей создания или публикации произведений поэта. Выставки этого цикла – «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Счастливый край, где блещут воды…», «Бахчисарайский фонтан», «Братья разбойники» и многие другие - уже с успехом демонстрировались в залах музея.


Сия пустынная страна
Священна для души поэта:
Она Державиным воспета
И славой русскою полна.
Еще доныне тень Назона
Дунайских ищет берегов;
Она летит на сладкий зов
Питомцев Муз и Аполлона,
И с нею часто при луне
Брожу вдоль берега крутого;
Но, друг, обнять милее мне
В тебе Овидия живого.


С этими стихами в январе 1822 года Пушкин, удаленный из Петербурга на юг России, обращался к Баратынскому – поэту, которого по силе дарования ставил вровень с собой, а зачастую – даже выше себя.
Свои детские годы Баратынский провел в имении Мара – классическом «дворянском гнезде». Будущий поэт рано лишился отца и стараниями матери был определен в Пажеский корпус – одно из самых престижных учебных заведений Петербурга. Вскоре произошло событие, определившее всю его последующую судьбу. Увлекшись чтением «Разбойников» Шиллера, Баратынский с друзьями в 1816 году образовал «общество мстителей». Однажды игра зашла слишком далеко: «мстители» похитили у отца одного из пажей – камергера Приклонского – 500 рублей и табакерку в золотой оправе.  Решение о наказании принимал сам Александр I: будущий поэт был исключен из Пажеского корпуса без права вступать в какую-либо службу, кроме солдатской.
 
      

Несмотря на все усилия родственников, исходотайствовать прощения не удалось, и в 1819 году Баратынский поступил рядовым в Лейб-гвардии Егерский полк, стоявший в Петербурге. В последующие годы весь цвет русской литературы пытался помочь ему освободиться от солдатчины. За него хлопотали В.А. Жуковский, А.И. Тургенев, Д.В. Давыдов и другие. Как дворянин Баратынский имел большую свободу, чем простые нижние чины. Вне службы он ходил во фраке, жил не в общей казарме. Одно время вместе с А.А. Дельвигом, который стал его самым близким другом, он снимал небольшую квартиру. Дельвиг же познакомил его с писателями пушкинского круга – В.К. Кюхельбекером, В.А. Жуковским, П.А. Плетневым. И конечно же – с самим Пушкиным. По словам П.А. Вяземского, «это была забавная компания: высокий, нервный, склонный к меланхолии Баратынский, подвижный, невысокий Пушкин и толстый вальяжный Дельвиг».

Личное общение Пушкина и Баратынского было недолгим и прекратилось уже в следующем году. Пушкин отправился в «южную ссылку», в Кишинев. Баратынский – к новому месту службы, в Финляндию. Переписка поэтов этих лет не дошла до нас. Однако сохранилось еще одно дружеское послание Пушкина к Баратынскому, датированное началом 1822 года:

 
Я жду обещанной тетради:
Что ж медлишь, милый трубадур!
Пришли ее мне, Феба ради,
И награди тебя Амур.

Не известно, какие именно стихи Баратынский обещал прислать Пушкину. Может быть, свои элегии? Не случайно же Пушкин называл его «нашим первым элегическим поэтом»! Или поэму «Пиры», которая принесла ему славу? Кстати, многие строки в ней он посвятил Пушкину, впоследствии назвавшему его в «Евгении Онегине» «певцом Пиров и грусти томной». О нетерпении, с которым поэт поджидал другую поэму Баратынского, написанную в Финляндии, «Эду», свидетельствуют его письма из Михайловской ссылки к брату Льву. «Что же чухонка Баратынского? Я жду», – писал он в ноябре 1824 года. И вскоре вновь: «Пришли же мне Эду Баратынскую <…>. Да если она милее моей черкешенки, так я повешусь у двух сосен и с ним никогда знаться не буду».

В 1826 году Пушкин и Баратынский вновь обменялись стихотворными дружескими посланиями. К этому времени они оба уже были в Москве. Баратынский, выслужив младший офицерский чин прапорщика, необходимый ему для восстановления в правах, вышел в отставку. Пушкин вернулся из Михайловской ссылки. Их дружеские отношения не только возобновились, но и, по словам Баратынского, стали «короче прежнего». Оба они находились в зените своей славы. Современница, встретившая их в Благородном собрании в 1827 году, вспоминала: «В залу вошли два молодых человека. Один был блондин, высокого роста; другой брюнет – роста среднего, с черными кудрявыми волосами и выразительным лицом. Смотрите, сказали нам: блондин – Баратынский, брюнет – Пушкин. Они шли рядом, им уступали дорогу». В 1828 году поэма Баратынского «Бал» была издана под одной обложкой с пушкинским «Графом Нулиным», что свидетельствовало о признании поэтами таланта друг друга. Пушкин считал безупречной лирику Баратынского и утверждал, что тот «оригинален, ибо мыслит». Ему он читал «Бориса Годунова», с ним совершал тризну по Дельвигу, его пригласил на «мальчишник» накануне свадьбы с Н.Н. Гончаровой. Баратынский, в свою очередь, дорожил мнением друга о своих произведениях; считал, что русский язык «создан для Пушкина, а Пушкин для него»; восхищался «Полтавой», «Борисом Годуновым», «Повестями Белкина».

В 1826 году Баратынский женился на А.Л. Энгельгардт. Жил то в Москве, то в подмосковном имении Мураново, то в Казани. Изредка приезжал в Петербург. Несмотря на то, что с Пушкиным его связывало воспоминание о «союзе поэтов» и принадлежность к одной литературной плеяде, дружеские связи постепенно ослабевали. «Баратынский <…> очень мил. Но мы как-то холодны друг к другу», – писал Пушкин жене в мае 1836 года. Смерть поэта потрясла Баратынского: «Естественно ли, что великий человек, в зрелых летах, погиб на поединке, как неосторожный мальчик? Сколько тут вины его собственной, чужой, несчастного предопределения?» – писал он Вяземскому.

Баратынский пережил Пушкина всего лишь на несколько лет. Осенью 1843 года он с женой и двумя старшими детьми отправился путешествовать по Европе. Они побывали в Берлине, Дрездене, Лейпциге, Франкфурте-на-Майне, Кельне, Брюсселе и Париже, откуда через Марсель направились в Неаполь. Там были написаны его последние стихотворения, полные надежд на будущее. Однако летом 1844 года, накануне праздника святых апостолов Петра и Павла, занемогла жена Баратынского. Это так встревожило поэта, что он сам почувствовал приступ и в четверть седьмого утра умер. Кипарисовый гроб с его телом был доставлен в Россию и похоронен в Алексан­дро-Невском монастыре Санкт-Петербурга лишь через год – в августе 1845-го.

Дружба Пушкина и Баратынского была важна для обоих поэтов. Какие бы разногласия и неизбежные периоды охлаждения не омрачали ее, оба они были связаны неразрывной цепью общих интересов, творческих контактов и взаимных высоких оценок.


Виртуальный тур по выставке


Выставка проходит в Галерее 
Государственного музея А.С. Пушкина по адресу ул. Пречистенка, 12/2
с 12 июля по 30 октября
Could not connect Database:php_network_getaddresses: getaddrinfo failed: No such host is known.